Шпагат через Атлантику  - Карина Армлос

Я завидую Зои и Ане, что для них еще ничего не закончилось. И пусть им все равно придется уехать, у них будет продолжение. Я струсила, а, как известно, кто не рискует – не остается в Америке. Кто не готов ради своей мечты отдать что– то взамен, получает билет на поезд Киев–Запорожье и верхнюю полку в плацкарте. И на этом спасибо, на большее не стоило и рассчитывать, покупая билет в последний день.

Но в том– то и дело: если б у меня была мечта, я была бы смелее. Вот у девочек все понятно, они остались ради своей любви. Некоторые мои знакомые остались, чтобы еще заработать денег для реализации своей мечты. А я?

Мне было просто хорошо в Америке. Мне понравилось быть взрослой и самостоятельной. Мне хватало всего: денег, времени, мужского внимания, вечеринок с друзьями. Этого, конечно же, недостаточно для того, чтобы оставаться, тем более что из Вайлдвуда все разъехались.

Пилот объявил о снижении. Быстро пролетает время, когда пытаешься проститься с тремя лучшими месяцами в своей жизни.

В аэропорту Хитроу я провела три часа, ожидая пересадку. Это совсем немного для того, чтобы наслушаться звуков английского языка. Этим летом я влюбилась в него. В школе не любила английский – мне не нравилась учительница. Как все– таки много в школьные годы зависит от отношений с учителями. В институте я подтянула язык, сдала экзамен на втором курсе и благополучно позабыла. А вот за три месяца в Америке я даже иногда ловила себя на том, что думаю на английском. Многие слова стали звучать более точно, чем по– русски.

Буду в Украине бесить всех окружающих, вставляя вместо русских слов «американские». Все будут думать, что я выпендриваюсь, а на самом деле мы просто привыкли говорить на англо– русском суржике.

Иду на посадку на рейс Лондон– Киев. Три часа – и я окажусь в Украине. Интересно, когда я в следующий раз полечу куда– то или смогу себе позволить выбраться за границу?

Паспортный контроль. Welcome Home, так сказать. Отовсюду звучит непривычная русская и украинская речь, режет слух. Не потому, что неприятно, а просто непривычно. И люди другие, и все другое.

Чувствую, что ждет меня акклиматизация, и не только из– за разницы во времени. Весь полет из Лондона я проспала: в Украине сейчас день, а в Вайлдвуде еще ночь.

Странное ощущение своей непричастности. Как будто я герой компьютерной игры. Видеть все вокруг могу, но у самой тела нет. Может, это все из– за недосыпа или долгих перелетов, но мне хочется, чтобы все, что сейчас окружает меня, происходило не со мной. Хочется проснуться в своей кровати, в нашем доме на Медисон– стрит, от звука будильника, который я ненавижу уже вторую неделю, но все забываю сменить.

Запустили ленту с чемоданами. Хоть бы они долетели. Чемоданы одного моего знакомого из Вайлдвуда потеряли и так и не нашли. Авиакомпания заплатила ему компенсацию, но эти деньги не вернули ему его личных вещей.

Я такой потери не переживу. Зачем мне деньги в Украине, если мне нужны мои американские платья, туфли, кофты и комплекты от Victoria`s Secret?

Первый чемодан едет, узнаю его издалека по багажной бирке в виде короны. Уже не так страшно, половина всего точно есть, а вот катится и второй, на него бирку не купила, но нацепила малиновую ленту от какой– то упаковки. Теперь дело за малым – все это дотащить. Вибрирует телефон – я забыла позвонить маме или папе и обрадовать их своим прилетом.

– Привет. Да уже долетела, только получила багаж.

– Привет. Ну наконец– то, я так жду. Как оно дома, хорошо?

– Пока нет, если честно.

– Я так надеялась, что тебя встретит папа, но ты же знаешь, он не самый надежный человек в мире.

– Мам.

– Тяжелые у тебя чемоданы?

– Ничего страшного я справлюсь. Сейчас договорю с тобой и пойду искать автобус на вокзал.

– Ну давай, как доберешься до вокзала, набери, спокойно уже поговорим.

– Хорошо.

Вот по этому я точно не скучала – по тотальному контролю, созвонам каждый час и четким объяснением, что я делаю и где нахожусь. И как только мама пережила это лето, не контролируя каждый мой шаг, даже не представляю.

– За вторую сумку придется доплачивать. У вас в билете только одна предусмотрена.

– Сколько еще нужно?

– Тридцать гривен.

Замечательно, и где мне сейчас их взять? Когда я летела в Америку, то меньше всего думала о том, чтобы брать с собой гривны на обратную дорогу.

Билеты на поезд мне купил папа и прислал в электронном виде, карточек у меня нет, придется возвращаться в аэропорт и менять доллары.

– А можно я оставлю у вас чемоданы и быстро сбегаю в обменник, у меня нет гривен?

– Мы отправляемся через десять минут. Если вы не успеете, то ваши чемоданы либо уедут с нами, либо останутся стоять на дороге.

– С– П– А– С– И– Б– О.

Со всей злостью, что у меня накопилась в дороге, вытаскиваю чемоданы из багажного отделения автобуса, сильно дергая за ручки. Чемоданы огромные и тяжелые.

Я злюсь. На себя – за то, что купила так много всего. На папу – за то, что не смог встретить меня. И, конечно же, на водителя автобуса, который принципиально не дал мне провезти второй чемодан бесплатно, хотя цена вопроса всего тридцать гривен. «Если каждый захочет бесплатно возить свои чемоданы, что я буду делать?» – сказал он мне. Не знаю, что он будет делать, я ведь не каждый.

Несу чемоданы обратно в аэропорт. Тележку мою уже забрали, так что приходится взять в руку по чемодану и надеяться, что их тяжесть не превысит мой вес и я не упаду на очередной неровности дороги.

Обменяю сразу сто долларов, вдруг то же самое случится и в поезде, лишними они точно не будут.

Полтора часа, и я на вокзале. Уже сижу в поезде. Смотрю в окно, Киев остается позади, а я качусь в сторону своего дома. Отчиталась маме по всем пунктам: доехала, поела, устала, собираюсь спать. Утром на вокзале меня уж точно встретят.

Я устала, но уснуть не могу, пыльный запах, духота в купе, храп соседа. Ему проблемы со сном, видимо, не грозят.

Не верится, что еще и суток не прошло с того времени, как я была в Вайлдвуде. Вернее, я еще ни разу не спала ночью, не было полноценного сна, после которого просыпаешься и понимаешь, что день прошел.

Подъезжаем к убогому вокзалу города, в котором я прожила двадцать один год. Как я ни пытаюсь радоваться своему возвращению, внутри только отторжение всего.

Это не про меня, это не со мной – все, что получается почувствовать сейчас. Грязь и разруха, уныние и озлобленность, и это в мире, где кто– то живет полной и счастливой жизнью, как я еще пару дней назад. Сегодня и я, пока ехала в поезде, заразилась вирусом безнадеги. Вирусом «все плохо, и просвета нет ни в конце туннеля, ни за ближайшим углом».